ГОСУДАРСТВЕННАЯ МОЛОДЕЖНАЯ ПОЛИТИКА: УРОКИ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО

— Игорь Михайлович, еще в 1986 году Вы выступили с докладом, в котором были сформулированы основы государственной молодежной политики в СССР, затем Вы стали инициатором разработки Закона СССР «Об общих началах государственной молодежной политики в СССР», который был принят в 1991 году. Тогда Вы и еще четверо разработчиков законопроекта, и среди них В. А. Луков, были удостоены премии Ленинского комсомола — как оказалось, это было последнее в истории комсомола присуждение награды, которая по престижности стояла в одном ряду с Государственными премиями СССР. В общем, есть все основания считать Вас идеологом и фактически основоположником целого направления государственной деятельности, которое ныне утвердилось в стране настолько, что даже в названии органа исполнительной власти, отвечающего за работу с молодежью, стоит этот термин «молодежная политика».

И. М. Ильинский: Претендентов на первенство в разработке идей молодежной политики не так мало. Даже в ряде концепций государственной молодежной политики, выдвигавшихся для обсуждения в структурах власти в самое последнее время, авторы недвусмысленно выдают себя за первооткрывателей. Как PR-акция это, может быть, и объяснимо, но чаще за словами «мы первые» стоит некомпетентность и нежелание понять, какого рода сложную материю составляет концептуализация проблем молодежи и молодежной политики, насколько важно учитывать весь предыдущий опыт в этой сфере — и достижения, и заблуждения, и ошибки.

В этой связи хочу сказать, что Московский гуманитарный университет только что опубликовал в серии «Для научных библиотек» два тома документов и материалов о становлении и развитии государственной молодежной политики в России. После многих лет забвения, а нередко грубого искажения действительной истории взаимоотношений государства и молодежи, общества и молодежи публикация документов, сохранившихся в государственных архивах или только в архивах организаций и частных лиц, проливает свет на трудную и упорную работу органов власти, с одной стороны, и специфически действовавших в советское время и в начале постсоветского периода структур гражданского общества, включая и сообщества ученых, с другой, — работу по формированию управленческих механизмов социального развития юношества, передачи эстафеты от поколения к поколению.

В. А. Луков: Документы и материалы, которые публикуются в этих сборниках, существенно дополняют, а по сути впервые делают доступными основные источники для исследований в области истории государственной молодежной политики и молодежного движения в России конца 1960-х — начала 1990-х годов. Думаю, они будут полезны тем, кто сегодня разрабатывает программы и проекты в области государственной молодежной политики. За строками документов, за данными массовых опросов проглядывают контуры молодежных проблем в масштабе страны, народа, эпохи. Такой масштаб нередко теряется, когда в руках исследователей или практиков лишь отдельный текст — фрагмент ушедшего в прошлое события. Главное же в том, что за формулировками законопроектов, войной мнений при их обсуждении и другими следами уже давних событий нельзя не видеть тектонических смещений в естественноисторическом процессе преемственности и смены поколений. Именно в этом направлении и шла теоретическая работа над концепцией молодежной политики, которую возглавил И. М. Ильинский — и как организатор, и как ученый.

— На этом вопросе попрошу Игоря Михайловича остановиться особо. В каком смысле Вы связываете концепцию молодежной политики с общеисторическим процессом преемственности и смены поколений?

И. М. Ильинский. В самом деле, это непростой вопрос — но ключевой. ХХ век для России стал временем таких социальных и политических потрясений, которые породили и не могли не породить разрывы поколений, нарушение их связи, а значит — превращения единства общества, народа в иллюзию, желаемую, но недостижимую цель. Это век трех революций — революции 1917 года (Февраль и Октябрь лишь две фазы великого отказа от российского прошлого, шаг в неизвестность), революции первых сталинских пятилеток, перемоловшей народ в жерновах индустриализации и коллективизации, наконец, революции горбачевской перестройки, перешедшей в ельцинский разгром СССР. Обычно принято о революции говорить как о перерыве постепенности, но уникальный опыт России показал, что революция может быть перманентной: целый век она развивалась как единый целостный процесс, сметающий всякую постепенность, подрывающий саму идею устойчивости. Если учесть колоссальный внешний удар по нашему народу, нанесенный в годы Великой Отечественной войны фашистским нашествием, то можно утверждать: преемственность поколений россиян в ХХ веке испытала четыре глобальные катастрофы. Катастрофы такого масштаба, такой силы, что их раны на теле народа не будут залечены многие десятилетия, возможно — до конца века нынешнего. Это и есть исторический фон тех или иных действий в области государственной молодежной политики, а по сути — ее главный результат. Лидеры страны Ленин, Сталин, Хрущев, Горбачев, Ельцин ставили крупные цели, продавливали их принятие в качестве общенародных, в итоге давали мощный импульс для смены поколений, но не были озабочены преемственностью поколений, совершенно не понимали последствий своих действий для целостности народа и поддержания его жизнеспособности.

Надо учесть и особенности советской политической системы, и то, как понималась роль молодежи в советском обществе. Сегодня именно эти две особенности того времени не позволяют попросту воспроизвести ранее разработанные положения молодежной политики. Первая состоит в том, что ядром советской политической системы было не государство, а правящая, притом единственная политическая партия. Исторически сложившаяся в СССР однопартийная система осмыслялась и политиками, и учеными-обществоведами не как ущербность политической жизни советского общества, а как ее безусловное преимущество: курс партии не мог быть оспорен другой политической силой, он закреплялся всей системой «приводных ремней» к массам, среди которых были и государство, и профсоюзы, и комсомол. С точки зрения молодежной политики это означало, что ее линия всецело определялась партией, ее директивами, ее лидерами.

— Можно сказать, государственная молодежная политика советского времени — лишь бледное отражение партийных установок...

В. А. Луков Собственно, она так никогда и не называлась, о государственной молодежной политике писалось лишь в связи с зарубежным опытом и обычно в критическом или по крайней мере в скептическом тоне. Сам язык права, на котором говорит государство с гражданами, в условиях диктата одной партии вырождается и становится языком партийных постановлений. Это хорошо видно на примере первых двух законопроектов о молодежи, разрабатывавшихся в советскую эпоху — в 1967 и 1977 годах (мы их впервые публикуем в упомянутых документальных сборниках).

И. М. Ильинский. И тем не менее сегодня мы не должны цепляться к форме документов тех лет и проявлять благородное возмущение трескучестью тех или иных фраз. В конце концов, это всего лишь слова — знаки своей эпохи. Для нас скорее важно понять, что из прошлого опыта может научить нынешнюю власть строить не на словах, а на деле социальную политику в интересах народа, а не узких олигархических групп. И здесь нельзя не отдать должное советской практике молодежной политики, оказавшейся созвучной ритмам и вызовам своего времени. Ее можно сколь угодно резко критиковать за узурпацию всех средств идейного и политического давления на общество, но она не была иллюзорной. Для большинства молодежи обеспечивались равные права на образование, труд, охрану здоровья. В основе всей работы с молодежью лежали ценности патриотизма, интернационализма, высокой нравственности. Советская власть выступала как работающая система, в которой активная роль принадлежала и самой молодежи: ее представительство через комсомол перед властью на всех уровнях социальной организации было реальным.

В России давно уже нет всевластия КПСС, и многопартийность стала нормой политической жизни, свобод — много, прав — много... Только что это дает для миллионов людей? Идейными наставниками вместо ЦК КПСС становятся СМИ с их Ксюшами, «Комеди-клабами» и «Аншлагами». А под прикрытием телесенсаций и телешоу государство, не декларируя, проводит ультралиберальную политику, хотя официально, по конституции, продолжает именоваться «социальным государством». Если государство «социальное», то и социальная политика должна быть для него подлинным приоритетом, молодежная политика как ее часть — должна быть сильной, то есть обеспечивать молодому человеку поддержку в его стремлении к самореализации в обществе. Где она, сильная молодежная политика? Все имитируется. То, что сейчас на наших глазах — при многопартийности и больших свободах — сделано «законным путем» с правом молодого человека получить высшее образование, нельзя назвать иначе, чем социальной сегрегацией. Выпускник школы получает две низкие оценки — и он обречен, ему навсегда заказан путь в высшую школу. Депутаты двух парламентских партий единогласно голосуют за установление такого порядка, отметая аргументы других парламентских партий, оказавшихся в меньшинстве. Но следовало бы помнить, что это огромное меньшинство. Забыты и призывы великих русских писателей, педагогов, психологов, социологов XIX–XX веков видеть человеческую личность в развитии, признавать природную способность человека меняться к лучшему. Личностный рост у каждого имеет свой темп и ритм, и нелепо его привязывать к дате очередного ЕГЭ. Времена вроде бы новые, а проблемы решаются, как будто на дворе XVI век и у власти опричники. Безграничность российских просторов сформировала в народе лень к самосовершенствованию и надежды на «батюшку царя», долготерпение и непротивление реформам, временами взрываемые бунтом «бессмысленным и беспощадным». Высший духовный слой общества не успевал закрепиться, прорости вглубь народа, как уже оказывался поверженным или уничтоженным физически. В этом смысле советский опыт молодежной политики, построенный по модели политики партийной, — звено той же исторической цепи. Партийная политика упускала из поля своего внимания то, что носит надпартийный характер. В конечном счете здесь и сказались ее слабости, которые стали так заметны уже в 1970-х годах.

— Как я понимаю, в проектах законодательных актов о молодежи, о которых у нас шла речь, ничто не свидетельствовало о том, что энтузиазм молодежи на пределе и ставку на него дальше делать нельзя?

В. А. Луков. Здесь немаловажно «второе дно» многих документов. Их следует читать и между строк, основываясь на дополнительных данных. Вот, например, сохранившийся фрагмент стенограммы заседания рабочей комиссии по подготовке предложений о разработке проекта Закона СССР о молодежи, которое проходило 25 мая 1977 года под председательством В. А. Саюшева, в то время первого заместителя Председателя Государственного комитета Совета Министров СССР по профессионально-техническому образованию. В ответ на предложения сохранить в новом законопроекте то же, что и в проекте 1967 года, название (а это значит — и сферу правового регулирования), И. М. Ильинский, тогда заведующий отделом Научно-исследовательского центра ВКШ при ЦК ВЛКСМ, предложил иное: «Правильнее всего назвать этот закон «Закон о молодежи». Это, конечно, просто, не мобилизует. Но мобилизовать должен сам закон по существу, а не название, потому что под самым красивым названием может быть не столь красивое содержание». Саюшев, государственный чиновник высокого ранга, поддержал эту позицию, подчеркнув, что законопроект по содержанию должен быть «о молодежи, а не о повышении роли в коммунистическом строительстве, потому что тогда отпадает ряд вопросов: хорошо, коммунистическое строительство, а при чем здесь вопросы семьи? Вы можете сказать — семья ради коммунистического строительства, но тогда возникает вопрос — а где же для человека, а не для коммунистического строительства? Мы должны, наверное, остановиться, что это законопроект СССР о молодежи». Сам тон этих высказываний совершенно отличается от конечного текста законопроекта и свидетельствует, что в вопросах молодежной политики уже обозначился сдвиг от партийного подхода к подходу по существу государственному.

И. М. Ильинский. И тем не менее в законопроектах советской эпохи сохраняется основополагающая позиция, идущая от молодежной политики КПСС, — та, что выражает официальное отношение к роли молодежи в советском обществе. Хотя в документах КПСС и комсомола выдвигались цели развития личности молодого человека, всестороннего раскрытия творческого потенциала молодежи, в действительности на всех этапах советской истории к молодежи относились прежде всего как к средству достижения целей, которые по сути находились вне ее, — общенародных, общегосударственных, общественных. В периоды «советских революций», когда активно работали лифты социальной мобильности и молодежь имела немалые возможности карьерного роста, была незаметной однобокость в оценке роли молодежи, всячески выделяющей ее вклад в коммунистическое строительство и игнорирующей значимость личных целей и ценностей. Но как только подступала желаемая для общества стабильность, не могли не останавливаться социальные лифты и не могла не возрастать социальная напряженность между молодым и старшим поколениями. Идея всемерного превосходства общественного над личным в духовном настрое общества в такие периоды тускнела, а в молодежной среде нередко порождала протест. Партия, а вслед за ней и комсомол, и все другие звенья политической системы продолжали наращивать усилия по закреплению в общественном сознании приоритета общественного, коллективного над личным, частным, и достигли на этом пути немалых успехов в результате огромной работы по идеологизации образования, науки, искусства, всей жизни простого советского человека. На определенных этапах жизни страны, особенно в годы войны и послевоенного восстановления, установка на коллективизм была спасительной для страны. Но и в более спокойные времена она в массах народа не подвергалась сомнению. Роль андеграунда и инакомыслия была невелика, сколько бы сегодня ни говорили о судьбоносности для нынешней России антисоветского диссидентства. Лишь на отдалении от времен СССР начинает осмысляться значение баланса индивидуального и общественного, который обеспечивается не принятием законов и постановлений, не научными разработками, а искусством управления.

— Что же произошло в отношениях государства и молодежи в период, когда готовился третий законопроект о молодежи?

И. М. Ильинский. Интересный вопрос, ведь третий законопроект — а именно на его основе в 1991 году был принят Закон СССР «Об общих началах государственной молодежной политики в СССР» — разрабатывался в той же стране, где готовились два предыдущих законопроекта. Но с самого начала и содержание закона, и организация работы над ним резко отличались от того, как это было в период работы над проектами 1967 и 1977 годов. Те два проекта инициировались ЦК ВЛКСМ и в конце концов умерли в столах инструкторов ЦК КПСС, как нередко бывало с другими инициативами комсомола. Спустя десятилетия становится ясно, что дело здесь вовсе не в том, что тексты были слишком декларативными и юридически неотработанными, а Закон о молодежи не вписывался в систему отраслей права. Законопроекты 1967 и 1977 годов вполне были в духе своего времени с точки зрения права, в их подготовке участвовали — вместе с комсомольскими работниками и учеными-молодежниками — опытные юристы. Так что дело не в юридической технике, а в последствиях принятия Закона о молодежи, не осознававшихся тогда инициаторами и разработчиками, по крайней мере большинством из них. Последствием же принятого закона должно было бы неминуемо стать перераспределение функций управления обществом, закрепившихся в политической системе СССР: вместо системы, основанной на руководящей роли КПСС в советском обществе, которая «приводными ремнями» напрямую, без посредников, связана с народом через управляемые ею институты государства и общественные организации, возникала бы система, где в отношении целого возрастного слоя общества действует принцип руководства правовой нормой, а не указанием партии. Функции государства, таким образом, расширяются и наполняются новым содержанием, функции партии, а вместе с ней — и комсомола, по решению молодежных проблем сворачиваются, причем функции важнейшие — с точки зрения молодого человека, поскольку касаются образования, труда, жилья, здоровья и т. д. Такие изменения, будь они приняты в 1960–1970-е годы, могли привести к постепенной трансформации задач и механизмов поддержки молодежи в период жизненного старта. Зная сегодня, каким путем пошла история страны, можно утверждать: если бы Закон о молодежи был принят в 1967 или в 1977 году на базе подготовленных проектов — даже таких идеологизированных и декларативных — советская власть могла бы остаться живой.

Третий законопроект возник и готовился в совершенно другой политической, экономической, идеологической ситуации. Это годы перестройки, поначалу породившие в народе большие надежды и сопровождавшиеся взрывом энергии масс, инициативой и жаждой новаторства во всех слоях общества. В сфере исследований проблем молодежи ветер перемен принес обновление не только тематики, но и направленности научных проектов. Выдвижение идеи государственной молодежной политики и закрепляющего ее принципы и механизмы закона стало поворотным пунктом в этом процессе и предопределило на последующие два десятилетия магистральный путь российской науки о молодежи.

В. А. Луков. В этом мы еще раз убедились, когда готовили сборник документов о молодежной политике в России. Роль Научно-исследовательского центра ВКШ при ЦК ВЛКСМ здесь велика, для этого много причин. В конце 1980-х годов НИЦ был крупнейшей в стране организацией, исследовавшей молодежную проблематику. Ни одна другая структура — ни в академиях наук, ни в университетах, не имела столь крупных кадровых, финансовых, организационных ресурсов. НИЦ вел крупные исследования в области социологии, педагогики, истории, политологии, выполнял функции координации всех молодежных исследований в масштабах страны, был признан в мировом научном сообществе. Но этого было бы недостаточно для решения задачи такого масштаба, как обоснование и внедрение нового направления государственной деятельности, нового направления государственной политики. Вы, Андрей Борисович, уже упоминали программный доклад И. М. Ильинского «Проблемы молодежи и молодежной политики в условиях перестройки» на научной сессии НИЦ в октябре 1986 года. Там впервые был поставлен вопрос о необходимости выработки «новой и более сильной молодежной политики государства». Под «молодежной политикой» в этом первом изложении ее концептуальных основ применительно к новой проблемной ситуации, сложившейся в стране в период перестройки, И. М. Ильинский понимает, во-первых, «систему идей и теоретических положений относительно места и роли молодого поколения в обществе», во-вторых, « «практическую деятельность государства, общественных организаций и других социальных институтов по реализации этих идей и положений в целях формирования и развития молодежи, реализации ее творческих потенций в интересах общества». Достаточно сравнить предложенный директором НИЦ в 1986 году подход к трактовке молодежной политики с формулой Закона СССР, принятого в 1991 году, как становится ясно, что концепция государственной молодежной политики, теоретически обоснованная И. М. Ильинским, а затем развитая в последующих его работах и работах его коллег по НИЦ, получила признание в государстве и обществе.

Но сегодня, когда слова «молодежная политика» укрепились в практике государственной деятельности и стали правовым термином, не следует забывать, что до 1986 года они никогда не употреблялись применительно к условиям СССР. Утверждение и новой концепции, и даже самого термина было делом политической и идейной борьбы, а не просто теоретическими изысками и гипотезами. Каждая публикация с такого рода идеями рассматривалась чуть ли не как покушение на советский строй. В преодолении цензурного запрета на обсуждение истинного положения молодежи в стране и государственных мер по изменению ситуации огромную роль сыграла публикация в главном теоретическом журнале КПСС «Коммунист» (в №6 за 1987 год) статьи И. М. Ильинского «Развитие социализма и молодежь», и хотя «перестройка» и «гласность» журналом пропагандировались как линия партии, публикация статьи, где вскрывались социальные проблемы молодежи и доказывалось, что их решение невозможно без масштабных государственных мер, составила для редколлегии большую проблему, решение далось нелегко.

Не следует также упрощать дело, считая, что НИЦ и его директор пользовались монополией, поскольку были в системе «заказчика» закона — ЦК ВЛКСМ. Во-первых, параллельно работали другие группы, в которые входили, среди прочих, известные исследователи-молодежники тех лет (В. Т. Лисовский, В. И. Чупров и др.). Иногда конкуренция концепций молодежной политики напоминала гладиаторские бои: Комитет Верховного Совета СССР по молодежной политике призывал группы разработчиков и устраивал их прямой диспут, наблюдая со стороны, кто же возьмет верх.

Во-вторых, отношения разработчиков законопроекта из НИЦ с ЦК ВЛКСМ были исключительно сложными. Руководство ЦК поначалу ухватилось за инициативу директора НИЦ, понимая, что в перестроечное время это шанс проявить себя представителем интересов молодежи в формах законотворчества. 31 августа 1987 года состоялось заседание Бюро ЦК ВЛКСМ, которое обсудило вопрос «Об участии комсомольских организаций страны в подготовке Закона СССР о молодежи». Проект постановления Бюро был подготовлен И. М. Ильинским и принят без изменений. В соответствии с этим постановлением была образована комиссия ЦК ВЛКСМ по разработке и рассмотрению предложений в проект Закона СССР о молодежи (председатель — первый секретарь ЦК ВЛКСМ В. И. Мироненко, заместитель председателя — директор НИЦ ВКШ при ЦК ВЛКСМ И. М. Ильинский). НИЦ получил поручение создать временный творческий молодежный коллектив (ВМТК) в количестве до 20 человек для разработки концепции, структуры и текста проекта Закона СССР о молодежи.

И. М. Ильинский. О ВМТК надо сказать особо. Этот творческий коллектив я поручил возглавить младшему научному сотруднику НИЦ, молодому кандидату юридических наук Джахан Поллыевой. Сегодня это имя хорошо известно: многие годы Джахан Реджеповна работает помощником Президента Российской Федерации. А тогда надо было только начинать, да еще в условиях, когда юристы дружно настаивали на невозможности создания Закона о молодежи, поскольку он не укладывается в систему отраслей права. Нужны были энтузиасты, новые идеи, и Джахан оказалась моим надежным соратником: она привнесла в борьбу за закон юридические знания, законотворческую технику. Да и молодость! В ВМТК в основном были молодые ученые. Через эту структуру за годы работы над законопроектом прошли около 50 человек, некоторые из них сегодня занимают высокие посты в государстве, бизнесе. Но в конечном итоге удержалась довольно небольшая группа наиболее стойких борцов, хорошо знавших предмет, понимавших новизну задачи и освоивших технику законотворческой деятельности. Ведь от идеи до правовой нормы, сформулированной на языке права по свойственным ему четким правилам, большая дистанция. Вы упоминали о премии Ленинского комсомола, присужденной за разработку законопроекта в 1991 году. Так вот, кроме меня эту премию получили четверо наиболее активных членов ВМТК — Сергей Алещенок, Валерий Луков, Джахан Поллыева и Станислав Пугинский.

В. А. Луков. Станиславу Пугинскому, когда он начал работу в ВМТК, было всего 23 года. Вообще, фактор молодости разработчиков этого законопроекта имел тогда немалое значение. Его обыгрывали в СМИ, например, в одной из самых популярных телепрограмм того времени «Взгляд», где выступила четверка из ВМТК — Джахан Поллыева, Сергей Головатый, Михаил Барщевский и я. Когда народными депутатами были избраны 75 юношей и девушек по квоте комсомола — новация периода перестройки — все они пришли к Джахан, в ВМТК. У нас в НИЦе депутаты от ВЛКСМ подписывали первое свое коллективное письмо М. С. Горбачеву. Некоторые из них — Андрей Шаронов и Виктор Минин в первую очередь — работали с ВМТК в ежедневном режиме, включились в черновую работу над законопроектом.

Начальный этап работы активно поддерживался ЦК комсомола. Но довольно скоро ситуация изменилась, и хотя законопроект обсуждался на ХХ съезде и на пленумах ЦК ВЛКСМ, а секретари ЦК стали частыми гостями в НИЦ, в комсомольских верхах наметилось охлаждение к идее государственной молодежной политики. Тогда, в 1987–1991 годах, когда закон пробивал себе дорогу и шла ожесточенная борьба его сторонников и его противников, трудно было увидеть за бесконечной чередой дискуссий суть этого охлаждения в руководстве комсомола. Сегодня, два десятилетия спустя, становится ясным, что дело не в отдельных положениях предложенной комсомолу концепции, а в ее принципах: укреплением роли государства в решении проблем молодежи на задний план отодвигается организация, которая представляет партию в молодежной среде, и у этой организации по сути отбирается важнейшая ее функция — социальная. Если в законопроектах 1967 и 1977 года такие последствия могли бы возникнуть лишь после длинной череды лет, то в законопроекте, который готовился в НИЦ, такое изменение молодежной политики прочитывалось совершенно ясно, причем комсомол становился лишь одной из молодежных организаций, выражающих стремление молодежи к самореализации.

В конечном счете принятый Закон СССР «Об общих началах государственной молодежной политики в СССР» закрепил именно этот переворот в отношениях государства и комсомола.

И. М. Ильинский. Но и это не все. Социальная функция комсомола не просто перераспределилась в пользу государственных механизмов ее осуществления. То, что Законом СССР, принятом на основе законопроекта НИЦ, было установлено, что государственная молодежная политика имеет целью «создание социально-экономических, организационных, правовых условий и гарантий для социального становления и развития молодых граждан, их наиболее полной самореализации в интересах всего общества», означало, что государство перестает действовать в роли всеведающего и всесильного «отца» для молодежи и определяет свое место во взаимоотношениях с ней как тот социальный институт, который создает условия и гарантии (не все, а те, которые носят социально-экономический, организационный и правовой характер) для того, чтобы молодой человек нашел себя в обществе, смог в нем самореализоваться. Как? — это его выбор и его ответственность.

Нельзя не заметить, что уже в этом исходном пункте изменения концепции государственной молодежной политики связаны с тем, как в обществе в целом решаются проблемы свободы, прав человека, социальной ответственности. Проект писался в то время, когда ветры перестройки всколыхнули общественное сознание, когда для миллионов людей стало важным, что и как принимается от их имени в виде закона. В этом процессе новое понимание задач не могло не вступать в конфликт с устоями советского строя, хотя разработчики законопроекта не были диссидентами и не придерживались двойной морали: они искренне стремились изменить ситуацию в обществе, без разрушения его основных социальных институтов, что отразилось в документах, которые публикуются без изъятия мест, которые сегодня звучат «по-советски». Но даже такая позиция в то время воспринималась многими во властных структурах как безмерно смелая, недопустимо радикальная. Если бы с самого начала группой разработчиков законопроекта не были задействованы ведущие средства массовой информации, если бы они в ежедневном режиме не встречались в аудиториях (нередко многотысячных по числу участников) с молодежью, не выступали перед академиками, офицерами армии и КГБ, народными депутатами, комсомольскими работниками, ветеранами и в Москве, и по всей стране, законопроект был бы похоронен на ранней стадии работы.

За формулировками правовых норм сложно разглядеть стратегический замысел этой работы, а он был в том, чтобы восстановить взаимодействие поколений, в котором развились обширные кризисы, обозначился «разрыв поколений». Собственно, сознательная, целенаправленная молодежная политика и есть способ регулирования межпоколенческих отношений, управления процессом преемственности поколений и, стало быть, развития общества. И не только для перестроечного Советского Союза, не только для постперестроечной постсоветской России. Эта формула отражает смысл молодежной политики во все времена, во всех обществах. При общей сущности виды этой политики имеют разные цели и разное содержание, которые определяются идеологией этих обществ. Такой взгляд на молодежную политику и был реализован в законопроекте 1987–1991 годов, а кроме того, в целой серии нормативных правовых актов, проекты которых готовились в НИЦ.

В. А. Луков. Значение поворота в ГМП, сделанного в последний год существования СССР, не должно преуменьшаться: в основе любых политических шагов должна лежать ясная концепция, определяющая цели конкретных действий, делающая их осмысленными. В области государственной молодежной политики такая концепция утвердилась благодаря работе над законопроектом 1987–1991 годов.

С распадом СССР в декабре 1991 г. история Закона СССР «Об общих началах государственной молодежной политики в СССР» как юридического акта завершилась: он не вошел в состав нормативных правовых актов Российской Федерации. Но это был финал Закона только по форме; его концепция, содержание, сформулированные правовые нормы продолжали оказывать решающее воздействие на весь процесс строительства правовых основ государственной молодежной политики по крайней мере до конца 1990-х годов. В эти годы были приняты законы о государственной молодежной политике (в некоторых случаях — о молодежи, о молодежной политике, о региональной государственной молодежной политике и т. д.) в примерно в 50 субъектах Российской Федерации, хотя на федеральном уровне закона по-прежнему нет: на принятый в 1999 году Федеральный закон «Об основах государственной молодежной политики в Российской Федерации» президент Ельцин наложил вето, которое депутаты Госдумы не смогли преодолеть. К сожалению, и законодательная, и организационная, и финансовая составляющие государственной молодежной политики за почти два десятилетия развивались по известной формуле «шаг вперед — два шага назад». Принятые решения — законы, государственные программы и т. д. — этим выхолащивались, и сохранялся главным образом фасад.

— К молодежи политические силы обращаются главным образом перед очередными выборами, рассчитывая на дополнительные голоса...

И. М. Ильинский. К сожалению, это так. И утвержденная правительством Стратегия государственной молодежной политики больше порождает вопросов, чем ответов. Пока приходится лишь надеяться на поворот в мозгах и действиях. Здесь легкомыслие верхов опасно для общества. И наша недавняя история это подтверждает. Да, в 1987–1991 годах был создан для того времени самый основательный, последовательный и конструктивный «Закон о молодежи» в мире (такая оценка звучала не раз на международных форумах). Да, и сегодня его обсуждение в обществе, проработка с народными депутатами, министерскими специалистами, учеными-правоведами, практиками остаются образцом работы над законами, затрагивающими интересы больших социальных групп. Но стоит ли забывать, что законопроект разрабатывался в ситуации социального пожара, революции, гражданской войны. Время от времени это были не метафоры, и проливалась кровь, уничтожалось хоть и скромное, но благополучие «застойного» времени, в сердцах поселялся страх за жизнь, ужас перед будущим. Молодежь в этот период выступала детонатором политических взрывов в регионах, провоцировала общество. Ее роль в дестабилизации СССР стала значительной, и этим тут же попытались воспользоваться силы, увидевшие для себя возможность исторического реванша, перехвата власти (как это бывает всегда в годы социальных переломов и смут). Именно поэтому многими в то время само намерение принять «закон о молодежи» воспринималось как попытка набросить уздечку на молодежь, удержать ее на поводке от радикализации.

В. А. Луков. Все это важно и для сегодняшних решений в области ГМП. Мировая практика показывает, что результативность молодежной политики в полной мере проявляется после 30–40 лет ее последовательного осуществления по устойчивым программам.

И. М. Ильинский. В главных своих чертах молодежная политика должна быть неподвластна переменам, политической конъюнктуре. И дело вовсе не в том, какие слова подбирают авторы проектов «стратегий», «доктрин», «программ» молодежной политики. Все это частности. А без ответа остается главный вопрос: куда движется наше общество, которое мы передаем молодежи? Горбачевская революция породила в середине 1980-х годов ожидание социального чуда. Но и здесь дали о себе знать особенности всех революций, а именно утрата иллюзий и неизбежный откат назад. Попятные движения неминуемы и революции ими не зачеркиваются, но совсем не все равно, какой длины шаг назад будет сделан. Революция 1991 года зашла недопустимо далеко в противопоставлении новых целей тому, что укрепилось в обществе, что его цементирует. Вакханалия раздачи собственности и правового беспредела, презрения ко всему советскому, скидывания с пьедесталов недавних кумиров (война с памятниками) — эти и другие зримые черты постсоветской России вновь затронули хрупкие механизмы передачи социального опыта от поколения к поколению: на место трудового героизма как особой ценности советского строя поднялись праздность и жажда легких денег, с потрясающим размахом было уничтожено уважение к труду. Этим мы вернулись в старую Россию, в эпоху господства и рабства (смыслы — те же, как их не называй). Что ждет общество рабов? Ответ дает мировая и наша история — революция. Она в таком обществе становится желанной не только для отдельных сорвиголов, она вызревает в обществе, как зреют «гроздья гнева».

Если такое происходит в среде молодежи, то стратегические цели государственной молодежной политики оказываются проваленными, даже когда объявлены привлекательные программы, которые правительство готово осуществить в интересах молодежи.