В истории человечества немало парадоксальных явлений. Более всего меня поражают два.
Первый парадокс — это совершенно незначительное любопытство человека к самому себе в сравнении с его страстным стремлением познать окружающий мир. В результате невероятные средства уходят на изучение космических далей, земных ширей и океанских глубин и хронически не хватает денег на то, чтобы поскорее победить болезни, ежегодно уносящие миллионы жизней, изжить социальные язвы, заставляющие миллиарды людей, по сути дела, и не жить, а мучиться и страдать от жизни. Разумеется, я вовсе не считаю, что внешний мир изучать не следует. Конечно же, необходимо. Странной мне кажется эта несоразмерность.
Второй парадокс — это людская страсть все живое превращать в неживое, это неистовость, последовательность и жестокость, с которой человек истребляет себе подобных. Истребляет веками, тысячелетиями. Только за пять с половиной последних веков по Земле огненным смерчем пронеслось около 15 тыс. войн и вооруженных конфликтов, которые унесли 3,5 млрд человеческих жизней1. Взять уходящий ХХ век… В Первой мировой войне погибло 10 млн человек, во Второй — 50 млн. В локальных войнах и конфликтах 1945–1995 гг. погибло еще около 50 млн человек2. 110 миллионов жизней! Из них более 70 миллионов — мирные жители. И более 400 миллионов искалеченных…
Однажды я встретил определение истории, которое дал русский философ Н. Ф. Федоров. Он писал: «История как факт есть взаимное истребление, истребление друг друга и самих себя, ограбление и расхищение через эксплуатацию и утилизацию всей внешней природы (т. е. земли), есть собственное вырождение и умирание… История как факт есть всегда взаимное истребление, будет ли оно открытым, как во времена варварства, или же скрытым, как при цивилизации, причем жестокость делается только утонченною, а вместе с тем и злою». Прямо скажем: обидные слова, но если смотреть на мир открыто и честно, то в главном — справедливые.
А что натворил человек с природой? Страшно сказать, да и не нужно, ибо все уже известно. А с самим собой, с человечеством?.. Оценить затраты на войну и потери от разрушений просто невозможно. Известно лишь, что «холодная» война обошлась человечеству в 10 трлн долл. Поэтому давно признано, что война — безумие.
Удивительно то, что при этом во все века были люди, которые воспевали войну, доказывали ее неизбежность, более того – необходимость. И это не какие-то сумасшедшие, нет, а умные и даже гениальные люди.
Вот, например, цитата из произведения блестящего немецкого философа Фридриха Ницше «Человеческое, слишком человеческое»3. Сюжет так и называется — «Война необходима». Ницше писал: «Только мечтательность и прекраснодушие могут ожидать от человечества еще многого (или даже особенно многого), когда оно разучится вести войны. Доселе же нам неведомы иные средства, которые могли бы так же сильно и верно, как всякая великая война, внушать слабеющим народам такую грубую походную энергию, такую глубокую безличную ненависть, такое хладнокровие убийцы со спокойной совестью, такой общий организованный пыл в уничтожении врага, такое гордое равнодушие к великим потерям, к своей собственной жизни и к жизни близких, такой глухой, подобный землетрясению, трепет души; пробивающиеся здесь ручьи и потоки, которые, правда, катят с собой камни и всякий сор и уничтожают поля нежных культур, позднее, при благоприятных обстоятельствах, с новой силой приводят во вращение механизмы духовной мастерской. Культура отнюдь не может обойтись без страстей, пороков и злобы. Когда римляне в императорскую эпоху несколько утомились от войн, они пытались обрести новую силу в травле зверей, в битвах гладиаторов и в преследовании христиан. Современные англичане, которые в общем также, по-видимому, отказались от войны, прибегают к иному средству, чтобы возродить исчезающие силы: они пускаются в те путешествия, мореплавания, восхождения на горы, которые предпринимаются будто бы с научными целями, в действительности же для того, чтобы из всякого рода приключений и опасностей привезти домой избыточную силу. Придется, вероятно, изобрести еще немало подобных суррогатов войны, но именно из них будет все более уясняться, что такое высокоразвитое и потому неизбежно вялое человечество, как современное европейское человечество, нуждается не только вообще в войне, но даже в величайшей и ужаснейшей войне — т. е. во временном возврате к варварству, — чтобы не потерять из-за средств к культуре самой своей культуры и жизни».
«Железом и кровью» — вот выражение, характеризующее политику грубого насилия. Говорят, оно пошло от поэмы английского поэта Теннисона (1809–1892), в которой есть строки: «Не мечтаниями, а кровью и железом будет образована нация». Его многократно повторял прусский канцлер Бисмарк.
Но это представители немецкой нации с ее, как известно, извечным стремлением к тысячелетнему рейху, господству в мире и «дранг нах Остен». Война у немцев издревле в крови. По этому поводу есть даже старый афоризм: «Если собираются два немца, то они начинают маршировать».
А что же русские? Они что — лишь «оборонщики» и сплошь миростроители? Среди нашего брата певцов войны не было и нет? Увы, были и есть.
Вот некоторые фразы о войне одного из лучших русских философов ХХ века Н. А. Бердяева: «Народы должны периодически сходить с ума, чтобы воевать». «Война, при духовно должном отношении к ней, облагораживает и возвышает человеческую душу». «Война говорит о самобытной исторической действительности, она дает мужественное чувство истории»4.
Война стала наукой. На войну, ее идею и практику, с древних времен работал и работает сонм мыслителей, философов, разного рода гуманитариев, естествоиспытателей и «технарей», военные академии, институты, издательства, газеты, журналы, а с некоторых пор еще радио и телевидение.
Война сама по себе считается высоким искусством, требующим выдающихся личных качеств от полководцев и военачальников, и потому мы знаем имена Македонского, Наполеона, Суворова, Кутузова, Жукова и других бессчетных полководцев, которыми гордится тот народ и та страна, ради которых ими одержаны блистательные победы и которым с тех пор принадлежит слава этих побед. Быть военным во все времена и во всех странах считалось честью. Военная служба притягивает все новые и новые поколения людей, которые грезят военной формой, военными званиями и наградами, военными заслугами и военной славой. Но что в своей сути значит быть военным? В конечном счете это значит уметь и быть готовым убивать и умирать. По приказу. Ради… Да разве важно, ради чего? Учиться убивать, мечтать о смерти — что может быть абсурдней!
Война — предмет высокого искусства. О войне написано и создано несчетное количество романов, повестей, поэм и стихотворений; опер, кантат, ораторий, симфоний и песен; художественных полотен, скульптур, памятников и обелисков. Все они посвящены великим и выдающимся полководцам и военачальникам, мужеству и героизму павших на поле брани известных и неизвестных солдат.
Война стала элементом, целой сферой человеческой культуры, спутником, образом нашего мышления, более того — образом жизни. Справедливо говорить о «культуре» войны. В связи с этим с некоторых пор стали говорить о культуре мира. Два этих понятия, взятые в широком смысле и пока еще, на мой взгляд, не вполне очерченные по объему и содержанию, являются антонимами: мы говорим «культура войны» — и прямо противоположным ему понятием предполагаем «культуру мира». В общем, все правильно. А в частности?..
В пьесе английского драматурга Тома Стоппарда «Аркадия» одному из персонажей принадлежат следующие слова: «Это будет замечательно — жить в третьем тысячелетии, особенно в его начале. Человек каждый день будет убеждаться: почти все, что мы знали о любом явлении и считали, что это объективная истина, — оказывается неверным».
Верно замечено. Эта мысль справедлива и относительно понятий «война» и «мир» и, стало быть, вырастающих на их основе понятий «культура войны» и «культура мира». Чтобы утверждать культуру мира, надо знать «культуру» войны. Не в том общем смысле, где война — Зло, а мир — Добро, а с точки зрения конкретного содержания понятия «война» в конце ХХ века, в узком смысле этого понятия. Каково сегодня содержание понятия «война» с точки зрения ее целей, характера, форм и методов ведения? Каково, если хотите, ее философское понимание? Какова ныне, если она существует, новая концепция войны? Как надобно понимать войну: в ее старом, традиционном смысле — грохочут пушки, строчат пулеметы, рвутся гранаты и бомбы, несутся танки и самолеты, идут корабли и подводные лодки, короче — сшибаются в смертельной схватке огромные множества людей, все вокруг рушится, кровь, стоны, крики, смерть, но вот — победа! и — долгожданный дележ захваченного? Или в войне есть нечто новое, нами пока не замеченное, не до конца, а то и совсем не осознанное?
Если ныне все еще действует старая концепция войны, то и концепция мира и миростроительства остается традиционной. Но если в концепции войны уже произошли или на наших глазах происходят какие-либо изменения, о которых мы пока (почему — вопрос другой) не знаем или не догадываемся, то ясно, что эти изменения должны быть учтены миростроителями, концепция мира должна быть тоже откорректирована. Если же изменения в концепции войны радикальны, то радикально измениться должна и концепция мира, концепция культуры мира и все вытекающие из нее программы конкретных действий.
Есть немало оснований думать, что старая концепция войны себя изжила. Широкое использование оружия, и прежде всего ядерного, против армии и населения по хорошо известным причинам сегодня уже практически невозможно. Растущая взаимосвязанность мира делает все более недопустимой даже саму мысль об очередной мировой войне в ее традиционном понимании. Если численность населения стран, участвовавших во Второй мировой войне, составляла 1,7 млрд человек, а в рядах вооруженных сил находилось 110 млн человек, то какой же была бы картина новой традиционной войны? Втянутой в нее и воюющими оказались бы едва ли ни все страны и народы, то есть буквально весь мир. Воевали бы уже не армии, а именно народы. Если в Первой мировой войне среди погибших гражданское население составляло 5%, то во Второй мировой уже 48% среди погибших — мирные жители. Из 35 млн погибших в локальных войнах 1945–1995 гг. мирные жители составляют около 90%.
Казалось бы, если мы понимаем все это, то с войной и даже мыслью о ней надо покончить немедленно и навсегда. Увы. Вряд ли это удастся. Более того, вероятность крупномасштабной, в том числе ядерной войны в грядущем веке, что бы ни говорили об этом политики сегодня, на мой взгляд, исключать никак нельзя. Тем более вероятны локальные войны и конфликты, количество которых растет год от года. С 1900 по 1914 г. произошло 35 войн и конфликтов, т. е. 2,5 в год; с 1917 по 1933 — 78, т. е. 3,5 в год. С начала 1990 г. по конец 1995 г. имели место 93 войны (19 войн в год), в которых участвовало 70 государств. Число погибших в этих войнах составило примерно 5,5 млн человек.
ХХI век запрограммирован на взрыв. Сегодня в мире насчитывается 190 государств, то есть вдвое больше, чем в начале ХХ столетия, и на 21 больше, чем их было на момент распада Советского Союза в 1991 г. Процессы интенсивной дифференциации в мире и появления новых независимых государств будут продолжаться, и уже в обозримом будущем свои государства могут оформить около 400 «микронационализмов» по всему миру, включая, естественно, и Россию. На планете сохраняется более 70 «горячих точек»; свыше 20 районов оцениваются как зоны потенциальных конфликтов. Многие из них находятся на территории бывшего СССР, представляя непосредственно угрозу безопасности России. НАТО настойчиво лезет на Восток. США не скрывают, что одной из потенциальных опасностей является неустойчивая политическая ситуация в России. Врагом ее считают не только Запад, Восток, но и «ближнее зарубежье», например, националистические круги стран Балтии. В военных концепциях США, развитых стран Запада, Китая, Японии, Индии, Израиля, Турции, Пакистана четко определены источники военных угроз. Среди них и Россия. И то, что Президент России заявляет, будто у него вокруг одни «друзья» («друг Коль», «друг Билл», «друг Ширак»), что он полагает, будто «у России нет врагов», то я это воспринимаю лишь как политическое легковерие и все в таком и еще более постыдном роде. С той позицией, которую уже многие годы занимают наши правители в вопросах войны и мира, я, как гражданин России, которого никто не может лишить права нести ответственность за судьбы своего Отечества, согласиться никак не могу. При том, что я не специалист в военных вопросах, хочу выразить свое общее понимание происходящего и в этой области, поразмышлять на эту тему в социально-философском, социологическом плане и прежде всего о сущности и содержании войны в современных условиях, хотя предмет моей научной и практической деятельности лежит на противоположном полюсе — в области проблем мира, точнее — культуры мира. Однако что поделать, если все происходящее сегодня я воспринимаю как «военный мир» или «мирную войну»? Говоря о мире, о культуре мира я, хочу того или нет, не могу не думать о войне как абстракции и о войне как реальности. Предлагаю читателю некоторые свои «непричесанные» мысли, которые могут показаться кому-то, особенно узким специалистам и прежде всего военным, скажем так, «странными» уже по предмету рассуждений.
Но что поделаешь, если мне действительно странно слышать, например, слова об угрозе третьей мировой войны. В эти дни, во время агрессии США и НАТО в Югославии об этой угрозе кто только ни говорит: президенты, премьеры, политики, военачальники. А вот мне это слышать, повторяю, странно. Потому что, по моему убеждению, третья мировая война уже состоялась и закончилась — «холодная» война. В ходе и в результате этой третьей мировой войны родилась, в частности, новая концепция войны. И эта концепция войны реализуется: идет четвертая мировая война. Обращаю ваше внимание, война не готовится, а идет! И идет полным ходом. Говорю все это не из желания произвести сенсацию, кого-то шокировать или напугать, а потому что убежден: все происходит именно так.
