История Русского интеллектуального клуба совсем коротка.
В конце мая 1999 года мы виделись в нашем Институте с Никитой Николаевичем Моисеевым. Я подарил ему мою только что вышедшую тогда брошюру “О “культуре” войны и Культуре мира”. Через день он позвонил мне, говорил о написанном очень похвально, просил приехать к нему на дачу в Абрамцево. Вскоре я побывал у него в гостях, мы несколько часов беседовали о разных разностях нашей жизни, по поводу которых страдают и спорят сегодня все, кто способен мыслить и иметь свою точку зрения на происходящее. Выпили по паре рюмок его знаменитой настойки на рябине. И договорились, что создадим при Институте молодёжи, ректором которого я являюсь, Русский интеллектуальный клуб. Непременно – русский.
В ту же пору решался вопрос о возвращении в Россию из германской высылки русского ученого и писателя Александра Александровича Зиновьева. Я участвовал в этих делах. В одном из телефонных разговоров с Александром Александровичем, который в мае еще жил в Мюнхене, я рассказал ему о нашей с Никитой Николаевичем идее. Он горячо поддержал ее, согласился войти в состав клуба.
В июне, когда А.А. Зиновьев прилетел в Москву, я пригласил его и Никиту Николаевича в Институт. Было очень любопытно и трогательно наблюдать встречу двух знаменитостей мирового масштаба: будучи когда-то неплохо знакомыми, они не виделись более тридцати лет. Некоторое время они предавались воспоминаниям, но вскоре набросились на день сегодняшний. Долго и страстно мы говорили втроем о ситуации в России и в мире. Потом – о целях и задачах, составе Русского интеллектуального клуба. Первое, организационное собрание назначили на сентябрь: уже началось время летних каникул и отпусков, многих нужных нам людей не было в Москве.
Договорились о главных принципах формирования клуба: кроме того, что в его состав должны войти известные интеллектуалы и специалисты в различных областях науки и практики, это должны быть патриоты России, личности добропорядочные, высоконравственные. При вступлении в клуб по крайней мере двое его членов должны знать кандидата и поручиться за него.
Н.Н. Моисеев рекомендовал в клуб Ю.Ю. Болдырева, Ю.В. Данилина, И.А. Михайлова, Д.С. Львова. Со своей стороны я высказался в пользу П.Ф. Алешкина, В.Б. Ломейко, И.Н. Родионова. Кроме Д.С. Львова (он был в отпуске) все названные кандидаты 2 сентября присутствовали на организационном собрании Русского интеллектуального клуба и подписали Учредительный договор о его создании. Краткие биографические справки о каждом из них приводятся в данной книге.
С интервалом в полтора-два месяца нам удалось провести всего четыре заседания, которые носили “пристрелочный” характер. Не только на заседаниях, но и частных встречах с Н.Н. Моисеевым, А.А. Зиновьевым, другими членами клуба мы нарабатывали идеи наших будущих проектов. Никита Николаевич начал готовить свой доклад клубу. Мы собрались обсудить его в январе. И тут он оказался в больнице.
Своих болезней, которые мучили его, Никита Николаевич не скрывал. Во всяком случае, рассказывал мне о том, что около десяти лет назад отечественные врачи поставили ему диагноз: рак. Верить в это, естественно, никак не хотелось, и он стал искать новых консультаций. Помог М.С. Горбачев, которому Никита Николаевич в тот момент готовил доклад по экологии для Горбачев-фонда. Прямо при нем он позвонил тогдашнему Президенту Франции Ф. Миттерану, который вспомнил встречу с Моисеевым на одной из международных конференций в Париже. Миттеран сказал, что приглашает Н.Н. Моисеева в Париж на консультации и лечение за счет французского правительства. Диагноз, к счастью, оказался ошибочным. Но болезнь была серьезной. Состоялась операция, за ней новые. Затем стала развиваться мочекаменная болезнь. Было видно, что Никита Николаевич измучен ею. Не раз в ходе наших разговоров я слышал от него: “Устал. Нет сил”. К тому же, что ни говори, ему шел 84-й год.
Но как молод он был, боже мой!.. Как блестели, загорались озорством его глаза, когда он рассказывал о своем любимом “физтехе”, о работе в Вычислительном центре Академии наук, и вообще – о прошлом, особенно о молодой поре жизни. Как смело, страстно и увлеченно строил планы на будущее, совершенно не думая о возрасте и болезнях! Можно было подумать, что смерть ему не суждена.
На заседаниях клуба и вообще на разного рода научных собраниях, где мне доводилось его наблюдать, он обычно сидел, приспустив голову, иногда закрывал глаза ладонью, и можно было подумать, будто он дремлет. Ничуть!
Стоило кому-то лишь уронить неточную формулировку, заинтересовавшую или, наоборот, противную взглядам Моисеева фразу, он тут же поднимал подбородок и, слегка наклонив голову влево, устремлял на оратора свой внимательный, проникновенный взгляд. Когда он говорил, мне казалось, я слышу мерное, металлическое постукивание его мыслей – так ритмично, четко, просто и понятно излагал он свои взгляды.
В общем-то это было естественно. Ведь Н.Н. Моисеев – физик и математик, основоположник многих направлений прикладной математики, руководитель знаменитого проекта, получившего название “ядерная зима”. Рассчитав в 80-е годы со своими коллегами на компьютерах последствия полномасштабной ядерной войны, Моисеев представил миру такую картину, которая устрашила самых оголтелых “ястребов”. Можно сказать, что с той поры началась всемирная гонка разоружений... Мне кажется, что важное значение этого проекта и той огромной пользы, которую он принес делу сохранения мира, до сих пор не оценено по достоинству.
На мой взгляд, проект “ядерная зима” – одно из величайших научных достижений планетарного масштаба, если посмотреть на него не с чисто физической, математической или военной точки зрения, а с позиций мира, гуманизма и этики. Философия Культуры мира по своему смыслу и пафосу стоит неизмеримо выше “культуры” войны. В моем представлении Моисеев стоит в одном ряду с фигурами такой величины, как Резерфорд, Бор, Эйнштейн, Оппенгеймер и Сахаров. Своими расчетами он во многом нейтрализовал отрицательные последствия, которые имело “раскрепощение” атомной энергии, сделал атом более “мирным”, направил его силы на цели созидания. Огромная заслуга!
Надо особо подчеркнуть: Моисеев был из немногочисленного отряда миростроителей. Последние годы он отдавал все силы попытке синтезировать классический рационализм, русскую научно-философскую традицию, вершиной которой считал идеи В.В. Вернадского и “Тектологии” Богданова, с возможностями современной математики, язык которой позволяет сопрягать идеи и достижения различных наук. Предметом его научных изысканий была совместная эволюция человека и биосферы. “Коэволюция” – это понятие, получившее сейчас широкое распространение, принадлежит Моисееву. После знаменитой Международной конференции ООН “Окружающая среда и развитие” (1992 год, Рио-де-Жанейро), которая выдвинула новую парадигму развития человечества под названием “устойчивое развитие”, Моисеев много сделал для развития этой идеи в России, для создания новой картины мира – “миропонимания”, “времяпонимания”, как он говорил, для нового научного мировоззрения грядущего века.
Своей жизнью Н.Н. Моисеев еще раз доказал: самые лучшие философы и гуманисты выходят из выдающихся естествоиспытателей. За последние полтора десятилетия Моисеев создал более десятка научных трудов по проблемам глобалистики, глобализации, экологии, образования, политологии.
Всем своим обликом – и внешним, и внутренним, всеми своими делами, манерами и поведением, подвижническим образом жизни Н.Н. Моисеев являл классический тип русского интеллигента. Трудяга. Скромняга. Пророк. Великий патриот. Великий гражданин.
В научной и образовательной среде Моисеев был высшим нравственным авторитетом. Он никогда и никому не продавался. У него была одна Вера – наука, одна богиня – Истина. Когда он понял, что такое Ельцин, он демонстративно оставил пост председателя Научного Совета при Президенте России. Этот человек представлял собой огромное национальное достояние. После того как из жизни ушли А.Д. Сахаров, Д.С. Лихачев, а теперь и Н.Н. Моисеев, кого еще причислить к этому разряду?..
От Моисеева исходил дух простоты и величия одновременно. Его советов и мнения искали многие. Ученые. Политики. Государственные деятели. И самые простые люди.
Однажды, когда осенью 1999 года я заскочил к нему на дачу, у него в гостях был Президент Якутии Николаев – приехал посоветоваться... А еще как-то, когда мы сидели с ним там же, в Абрамцево, за “рябиновкой”, в дверь постучалась деревенская женщина: принесла гостинец – горячие пирожки.
29 февраля 2000 года Н.Н. Моисеев ушел из жизни.
Это, без сомнения, была потеря национального масштаба. Но общество об этом не ведало. В тот день и еще, наверное, целую неделю после едва ль не все центральные газеты, радиостанции телеканалы страны в подробностях рассказывали о молодой актрисе одного из московских театров, которая погибла, катаясь с друзьями за городом на снегоходе. И это, конечно, тоже беда! Говорят, она подавала большие надежды. Но вот ушел из жизни человек, о таланте и величии которого не надо гадать – состоялся во всю мощь человеческого ума и духа. Плодами его трудов, даже не подозревая этого, пользовались и пользуются миллионы людей, будут пользоваться поколения. О Моисееве в те дни в средствах массовой информации никто не сказал ни слова. Лишь позднее появилось несколько некрологов.
Странный мир. Все – с ног на голову. Конечно, правда свое возьмет. Придет время, и о Моисееве напишут рассказы и повести, поставят спектакли, сделают фильмы, соорудят памятники.
А пока выходит вот эта книга, в которой Никита Николаевич Моисеев, еще живой, – рассуждает, спорит, пророчит, сердится, смеется. Она, эта книга, посвящена его светлой памяти. Память – это самое дорогое, что есть у людей и что надобно человеку. Что мы обещаем над гробом? Вечную память. И нет такой души человеческой, которая втайне не надеялась бы на эту величайшую из всех наград мира.
Будем помнить!..
