Стоит пояснить присутствующим, почему эта конференция, посвященная 80-летию А.А. Зиновьева выпускника МГУ им. М. В. Ломоносова, в свое время – до высылки из СССР – заведующего кафедрой логики этого университета, сотрудника Института философии РАН, члена редколлегии журнала «Вопросы философии» и т. д. и т. п., – сегодня проходит в стенах МГСА. Это не случайно.
Еще в 1998 году, когда мы встретились с А.А. Зиновьевым в Кишиневе на Международном форуме и Александр Александрович рассказал мне о своем намерении вернуться из Германии в Россию, я предложил ему обосноваться в нашей Академии. Он принял это предложение. В МГСА создан Исследовательский центр А.А. Зиновьева, Школа социальных исследований А.А. Зиновьева, Русский интеллектуальный клуб, одним из «отцов-учредителей» которого он является, а теперь (после смерти Н.Н. Моисеева – первого президента этого клуба) возглавляет его. Ныне МГСА – это главная трудовая пристань А.А. Зиновьева. Здесь находится его рабочее место, здесь в отделе кадров хранится его трудовая книжка.
Когда 6 ноября я сказал об этом в МГУ, где проходило чествование А.А. Зиновьева, некоторые из присутствовавших удивились и даже малость возмутились: «Как так?.. Зиновьев принадлежит МГУ, преподает в университете!» Но факт остается фактом: А.А. Зиновьев – штатный работник МГСА, а во всех других заведениях – совместитель.
При этом я хочу подчеркнуть, что никто не собирается «приватизировать» Зиновьева, ибо он – национальное достояние России. Кто-то скажет, что нынче все возможно: даже нефть, газ, уголь, металлы и другие ископаемые материалы «вдруг» оказались в частных руках. Но Зиновьев уже давно сам себя объявил «суверенным государством, состоящим из одного человека». Это надо понимать.
Теперь позвольте перейти непосредственно к теме выступления.
I.
Если оставить в стороне грандиозные успехи и фантастические достижения ХХ века, которые общеизвестны и несомненны, то второй составляющей совокупного итога этого века является узел острейших проблем. Многие из них уже давно утратили национальную и даже региональную окраску, получили название глобальных. Эти проблемы хорошо известны, как известно и то, что при дальнейшем обострении они угрожают человечеству катастрофическими последствиями вплоть до его гибели.
Из выдающихся русских мыслителей, кто видит мир и будущее в таком свете, я назову только тех, кто многократно выступал в этом зале: Н.Н. Моисеева, возглавлявшего, как я уже сказал, Русский интеллектуальный клуб нашей Академии, и А.А. Зиновьева – юбиляра и нынешнего президента этого Клуба.
Есть ученые, которые полагают, что это апокалиптический взгляд на будущее и он неуместен. Так думает, в частности, видный российский ученый С.П.Капица, который также неоднократно участвовал в дискуссиях за этим столом. По его мнению, основной глобальной проблемой человечества следует считать рост населения, который порождает все остальные, в том числе антропогенные изменения окружающей среды, возможное исчерпание ресурсов, сам факт ускорения развития. В росте численности населения он видит меру развития во всех измерениях (Капица С.П. Сколько людей жило, живет и будет жить на земле. М., 1999, с.31). На основе собственных расчетов С.П. Капица утверждает, что рост населения планеты в середине ХХI века прекратится, начнется его падение, а вместе с этим «уменьшатся, если не исчезнут причины больших войн» (там же. С. 184). Иначе говоря, острота глобальных проблем резко уменьшится, а значит, отпадет и вероятность самоуничтожения человечества.
Споры идут, а положение дел в мире, между тем, не улучшается, а обвально ухудшается. Это со всей очевидностью подтвердила, в частности, недавно проходившая в Йоханнесбурге под эгидой ООН Всемирная встреча по проблеме устойчивого развития. Многие назвали этот саммит «Рио минус 10», имея в виду, что 10 лет, прошедших после известной конференции 1992 года «Окружающая среда и развитие» в Рио-де-Жанейро, на которой лидеры 179 стран признали, что действующая парадигма развития человечества полностью исчерпала себя и необходимо ускоренно переходить на новый путь развития, - эти десять лет мало что изменили, жизнь продолжала идти по схеме «как было», десятилетие потеряно и новая встреча по тому же самому поводу не имела успеха.
Почему же человечество, знающее о грозящей ему смертельной опасности, словно околдованное, все быстрее мчится навстречу гибели? Дело в том, на мой взгляд, что ХХ век оставил нам в наследство еще одну глобальную проблему – неосознанность происходящего, кризис понимания. По-моему, это самая главная из всех глобальных проблем – проблема № 1. Ибо, как известно, все, что происходит в социуме – как плохое, так и хорошее, – сначала возникает в человеческой голове.
Давно замечено, что проблема понимания встает тогда, когда разрушается реальное понимание происходящего (действительности), что случается это в ситуациях научных революций, смены идеологических парадигм, угрозы полной невозможности использовать имеющийся человеческий опыт и т. п. (см., напр.: Загадка человеческого понимания. М.: Политиздат, 1991. С. 5, 17, 26 и др.). Иначе говоря, проблема понимания носит прежде всего практический характер. Понимание служит созиданию и в этом смысле является условием выживания человечества. Научные дискуссии по проблеме понимания продолжаются многие столетия, но всякий раз, когда непонимание происходящего в обществе достигает критической точки, возникает потребность прорыва в постижении действительных смыслов социальных явлений и событий не только выдающимися учеными и политиками, но и массами, из которых они рекрутируются.
Если говорить о причинах, которые привели человечество к нынешнему кризису понимания, то они заключаются в том, что темпы, скорость, сложность и масштабы событий и перемен, которые происходили во всех областях общественной жизни на протяжении XX века, особенно во второй его половине, превзошли нашу способность понимания происходящего как на коллективном, так и (тем более) на индивидуальном уровне. Речь не только об обыденном, но и о научном сознании; не только о миллиардах обывателей, но и тысячах тех, кто стоит во главе государств и правительств, политических и общественных, в том числе международных, организаций, ТНК и т. п., – всех, кто участвует в принятии судьбоносных решений.
Сущность кризиса понимания (я говорю о социальных процессах, о гуманитарной сфере), на мой взгляд, определяется в нескольких измерениях.
1. Мы все хуже понимаем происходящее в новейшей истории вследствие нарастания хаоса и абсурда.
2. Мы не понимаем, что мы не понимаем, – и прежде всего потому, что не хотим признать этот факт, не хотим понимать.
3. Мы не понимаем, что мы не понимаем. В обществе происходит много такого, что пока находится за пределами понимания.
4. Мы не понимаем, что мы должны понять. Нам известны многие вызовы и угрозы будущего. Но нет полного понимания их смертельной опасности, а потому нет предотвращающих ее адекватных действий.
Эти выводы могут показаться парадоксальными. Ведь XX век – век научно-технической и информационной революций, век компьютера и интернета, невероятно увеличивших возможности человека знать и понимать. Мы уже давно говорим не о нехватке, а об избыточности информации. Но именно отсюда и берет свое начало кризис понимания.
Скорость и темпы нарастания объемов информации о множестве разноплановых и быстроменяющихся, в основном сенсационных, а среди них – прежде всего катастрофических и криминальных событий, как это мы видим на примере России, сеют в душах и умах людей хаос и смятение. Человек все больше лишается внутреннего спокойствия, внутренней тишины и сосредоточенности, без которых невозможна интеллектуальная деятельность – размышления и понимание. Более того, в условиях, когда личностные защитные механизмы не срабатывают, ослабевают импульсы для самостоятельного генерирования новых знаний и самостоятельного поиска существующих смыслов, что и представляет собой процесс понимания. В этой ситуации человек оказывается особенно предрасположенным к внешнему воздействию и влиянию, восприятию разного рода штампов, клише, стереотипов, мифов, образцов поведения, которые, как мы видим, ему агрессивно навязывают СМИ: телевидение, радио, видео, СD и интернет.
Тем не менее на обыденном уровне сложилось представление, что мы сегодня очень много знаем, а значит, если не все, то многое понимаем. На первый взгляд так оно и есть. Но спросим себя: «Что мы знаем?» Сплошь и рядом мы знаем слова и названия явлений, событий, процессов, но не их содержание, не глубинный смысл, то есть сущность. В данном случае мы говорим о подмене знания сущности предмета знанием его названия, которое принимается за понимание. На самом деле это иллюзия знания, иллюзия понимания.
Между тем радио и телеэфир, страницы газет и журналов сегодня забиты множеством сложных по своему содержанию слов и выражений – «рыночная экономика», «глобализация», «международный терроризм», «новый мировой порядок», «наступление НАТО на Восток», «образование XXI века» и другими, которые определяют содержание нашей жизни. Эти слова и термины знают все. Но в чем их действительный смысл, абсолютное большинство не понимает, хотя редко кто согласится с этим: «Как же так: я имею высшее образование и не понимаю?!».
Понимание – это синоним творчества, это творческий процесс, это огромный труд. Тем более, когда речь идет о постижении смысла глобальных явлений и процессов типа тех, которые я только что назвал. Далеко не все готовы «перетрудиться», чтобы понять то, что не входит в круг их непосредственных служебных обязанностей, не приносит прямой пользы. Итог?
Здравомыслящий человек давно понял, что далеко не всякая информация полезна, что «многознание уму не научает». Налицо уже бегство не только от свободы, но и от информации и «лишних» знаний. Хаос и абсурд происходящего ведут к разрушению целостности личности, уничтожению в человеке человеческого, в частности его стремления познавать и понимать. Бедность и нищенское существование миллионов низводит их до такого состояния, когда жизнь понимается как физическое выживание, а спасение видится в том, чтобы не напрягать ум, душу и организм – не видеть, не слышать, не знать, не понимать самому, слепо принимая навязываемую извне точку зрения.
Около тридцати лет назад Э. Тоффлер писал о том, что человечество погибнет скорее не от нехватки сырьевых ресурсов и пищи, а от психологической перегрузки. Тогда он имел в виду новую социальную болезнь – шок от будущего. С тех пор многое в мире изменилось и ухудшилось.
Сегодня в России можно смело говорить о шоке от настоящего и прошлого, от абсурда происходящего вообще.
Социальный хаос (а значит, хаос в мыслях и душе человека) в мире и особенно в России с каждым годом нарастает. До какой поры это может продолжаться? Сколько хаоса в обществе можно допустить? Ведь психические возможности человека не беспредельны. Сколько хаоса он может вынести? Парадокс состоит не только в том, что на эти вопросы не существует ответа и его никто не ищет. Появились научные теории, которые, если их неточно интерпретировать, чуть неверно понять, могут подтолкнуть мысль к абсолютизации «нестабильности» (неустойчивости), «самоорганизации», «открытости», «случайности», «хаоса», «флуктуаций», «бифуркаций», «диссипативных структур» и т. п. Я имею в виду выдающиеся труды Нобелевского лауреата И. Пригожина. Конечно, неустойчивость (нестабильность) далеко не всегда зло, ее нельзя воспринимать лишь негативно. Это не досадная неприятность, подлежащая устранению. Полная устойчивость и равновесность, т. е. полный покой – это состояние смерти. Только в неустойчивом положении система движется и развивается. Без неустойчивости нет развития. Соблазнительно сказать, что неустойчивость – это и есть развитие.
Но если и в самом деле неустойчивость отождествить с развитием, признав ее тем самым главным свойством всех систем (в данном случае, напомню, мы говорим о социальных системах), то в мире (и без того предельно хаотичном) хаос воцарился бы вместо порядка, пришлось бы забыть о таких понятиях, как «прогноз», «программа», «план», «организация», «контроль», «управление» и т. д. Общество и государство, вся общественная жизнь распались бы.
Мы должны все же понимать, что случайность не отменяет закономерность. Если мы желаем устранить хаос, упорядочить нашу жизнь, то задача состоит вовсе не в том, чтобы поменять их местами, а в том, чтобы понять закономерность случайности и ее действительную роль в социальном мире. И сколько бы ни восхваляли хаос, ясно, что люди тоскуют по порядку и всегда будут идти к нему, желая понять причины, мешающие им достичь своей цели. Нестабильность не сможет отменить и заменить детерминизм. Они предполагают друг друга, определяются друг через друга.
Когда я слышу призывы «разрушить уходящий в глубокую древность стереотип страха перед хаосом, увидеть красоту и конструктивность хаоса», «понять разрушение как креативный принцип, а страсть к разрушению как творческую страсть» (Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. М.– СПб., 2002. С. 65), то мне кажется, что научные книжки стали писать наивные люди, не способные увидеть и понять даже то, что происходит за окном их дома, не говоря уж о лежащей в руинах огромной стране; люди, не умеющие управлять даже собой, но тем не менее отчаянно рассуждающие о том, «как управлять, не управляя», «как преодолевать хаос, его не преодолевая» (там же).
«Ничего слишком» – говорили древние. Сегодня, когда мир и мысль находятся в разломе, исследователю и просто мыслящему человеку чрезвычайно необходимы взвешенность суждений, чувство меры в делах.
«Дерзайте понимать!» – призывал когда-то Кант. Сегодня надобно сказать по-другому: «Мужайтесь понимать!» Ибо сегодня понимающий человек зачастую сталкивается с такими адскими идеями, такими ужасающими доктринами и мыслями, что от них можно просто свихнуться. Чтобы этого не случилось, одни люди сознательно, другие инстинктивно включают защитный механизм своего организма: утрачивают желание знать и понимать: «меньше знаешь – крепче спишь»; «многие знания – многие печали». Сегодня, чтобы понимать, надо иметь не только неуемное стремление и недюжинный интеллект, но именно мужество и особо крепкую психику. Поэтому задачу понимать происходящее до конца ныне берут на себя совсем немногие, и они выглядят на общем фоне, как правило, людьми «ненормальными», производителями «страшилок» и т. п. В этой роли выступал академик Н. Н. Моисеев. Сначала (в середине 70-х годов) – когда представил миру свои расчеты об итогах возможной полномасштабной атомной войны и выдвинул концепцию «ядерной зимы». В том случае не прислушаться к «страшилке» было просто невозможно. Итогом на некоторое время стала гонка разоружений – «detante». Потом Моисеев писал о грядущей экологической катастрофе. Итог – замалчивание, скепсис, ирония.
В этой же роли уже многие десятилетия выступает и А. А. Зиновьев, которого мы сегодня чествуем и о котором еще будем говорить.
Есть и другие очевидные факты и явления, которые на первый взгляд противоречат утверждению о кризисе понимания. Взять, например, такое очевидное достижение XX века, как доступность и массовизация образования. С 1970 по 1995 год количество студентов в мире с 12 млн. увеличилось до 83 млн. человек, то есть в 6 раз! В России около 90 процентов из 1 млн. 100 тыс. выпускников школ поступают в вузы. Казалось бы, чем больше масса знающих людей, тем выше (при всех оговорках) уровень понимания картины мира и ныне происходящего. Логично? В определенной мере – да.
Но эту, безусловно, позитивную тенденцию надо рассматривать в тесном единстве с другими: тенденцией все более узкой специализации образования, тенденцией наступления воинствующего рационализма, тенденцией постепенного вытеснения из учебных программ фундаментальности, тенденцией «выдавливания» из учебных программ гуманитарно-социальных дисциплин и замещения их естественнонаучными, информатикой, изучением иностранных языков и т. п. Споры «физиков» и «лириков», полушуточные высказывания типа «есть науки естественные и противоестественные, т. е. общественные», которые имели место на протяжении всего XX века, привели к совсем небезобидным последствиям. Ныне общество все более представляет собой собрание «специалистов» – высшего разряда ремесленников, из которых формируется аппарат управления обществом и государством, многомиллионное сословие чиновников, управляющая элита, принимающая судьбоносные решения и осуществляющая их. Специалист, конечно же, нужен, и он хорош в своем деле на своем месте. Но он сплошь и рядом имеет фрагментарное, крайне ограниченное представление о действительности, смотрит на мир и жизнь через щель своей специальности, не понимая жизнь как таковую, а иногда теряет представление о том, какие результаты приносит его труд: позитивные или негативные. Ибо он – «винтик», «функционер» в огромной машине, об устройстве и смысле действий которой не имеет представления. Не должен. Не хочет. В конце концов это не является его прямой задачей.
К. Поппер, рассуждая о проблеме понимания, очень точно заметил: «Нет сомнения, что в современном естествознании слишком много специализации и слишком много профессионализма, придающих ему нечеловеческие (inhuman) черты, но, к сожалению, это почти так же верно для современной истории или психологии, как и для естественных наук» (Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002. С. 181). Он же пришел к заключению, что «специализация несет в себе собственное поражение» (там же. С. 179).
Почему? XX век ознаменован неимоверным усложнением всех сфер общественной жизни, их переплетением, взаимопроникновением. Проблемы экономические, технические, социальные и т. п. сегодня настолько тесно переплетены и взаимосвязаны, что каждая из них является одновременно и экономической, и политической, и социальной, и психологической. И это чрезвычайно усложняет ситуацию и задачу их понимания. Однако действует традиционное представление, что все проблемы по-прежнему можно обсуждать изолированно друг от друга, не спеша решать по отдельности, последовательно («поднимем экономику – улучшим образование» и т. п.). Для решения нынешних проблем, носящих комплексный характер, необходима опора на очень разные науки и теории. Специалист же, как об этом хорошо сказал Козьма Прутков, «подобен флюсу: полнота того и другого одностороння».
Парадокс: чем больше мы знаем, тем меньше понимаем. Мы все глубже проникаем в суть частного и особого, но нам все больше не хватает понимания общего и целого. Все больше ремесленников, все меньше людей широко образованных, эрудитов, не говоря уж об энциклопедистах. Очень много «силовиков», слишком мало «мозговиков».
Общество попало в психологическую ловушку. Нам кажется, что если мы обладаем огромным и все растущим объемом информации, все увеличивающейся массой обученных людей, да еще с так называемым «высшим» образованием, то нам все ясно и понятно. Просто не может быть непонятно.
Человек настолько уверовал в идею о всемогуществе своего Разума, что даже мысли не допускает, что может что-то не понять. «Человеком понимающим» полагает себя едва ль ни каждый, кто умственно здоров. Тем более, если он занял какую-то значительную позицию в системе управления обществом или государством, да еще каким-то образом приобрел ученую степень, да еще заимел много денег.
Пагубная самонадеянность! Она основана на уверенности в том, что любые проблемы можно решить количеством. Существуют иллюзии, что мы можем понять и решить все что угодно, если создадим научные институты, лаборатории и т. п., изберем парламент, назначим «хорошее» правительство, если навалимся на проблему сообща, начнем решать ее «демократически» – голосованием. Увы...
Уместно сказать еще об одном факторе, предопределившем кризис понимания в XX веке: хорошо налаженное производство и изощренное внедрение в массовое сознание заведомо ложного знания. В новейшие времена древние софисты обрели в лице многих философов, историков, социологов, политологов, писателей и журналистов лучших учеников за всю историю человечества. Такой размах софизма им не снился.
XX век оставил нам в наследство новую и богатую мифологию, в которой неразличимо сочетаются реальность и вымысел, истина и ложь, сдобренные изрядной порцией паранойи. И это не только национал-социалистический миф крови и мифы сталинской эпохи. Это миф о «невидимой руке рынка», якобы самоорганизующемся экономическом пространстве, на основе которого вырос рыночный фундаментализм. Это миф о «конце истории» и бесконечном во времени торжестве идей либерализма. Это миф о благах, которые якобы несет с собой глобализация по-американски. Это мифы о войне цивилизаций и международном терроризме, первопричиной которого якобы является исключительно исламский экстремизм, но никак не все более нарастающая социальная несправедливость и социальное неравенство между странами и людьми.
Я называю всего несколько мифов, ибо они составляют несущую конструкцию, на основе которой создаются десятки других мифов и мификов, работающих на главную идею XXI века – создание Нового мирового порядка.
Разобраться в глубинах многих фундаментальных мифов не так-то просто. На их обоснование работают исследовательские институты, центры, лаборатории, в виде аксиом их вдалбливают молодым в классах и учебных аудиториях, по радио и с экрана телевизора. Мифы окутывают все формы нашей жизнедеятельности. При этом неудовлетворяющие стороны действительности, которые складываются в результате ложных посылов, относятся на счет неизбежных ошибок и издержек практической деятельности. Как можно сомневаться, если так думают и говорят все?
Вот, скажем, один из самых больших по значению, фундаментальный миф о «невидимой руке рынка», который опирается на авторитет А. Смита и в понимании фанатиков рыночной экономики представляет полупародию его взглядов.
Да, Смит полагал, что общий позитивный результат человеческой деятельности в сфере экономики есть сумма свободных и конструктивных действий отдельных личностей. Эта истина находит свое практическое воплощение в достаточной мере независимо от индивидуальных намерений, воли и поступков, некоторые из которых могут быть ошибочными. Но если большинство действий все же имеет позитивный результат, то и совокупный итог будет иметь положительное значение. Каждый действует по своему разумению, на свой страх и риск, не зная, что и как делают миллионы других хозяйствующих субъектов, а результат положительный, прогресс налицо. Вот в чем заключается «невидимость», «автоматизм» рыночных отношений. Словно Бог направляет мысли и водит руками миллионов людей. Красиво. Эффективно. Что еще надо?
Но дело в том, что А. Смит полагал при этом, что такой способ мироустройства требует от человека не просто естественного (свободного) поведения, но и следования должному, которое заключено в правилах общественной морали и нормах закона. «Каждому человеку, пока он не нарушает законов справедливости, – писал А. Смит, – предоставляется совершенно свободно преследовать по собственному разумению свои интересы и конкурировать своим трудом и капиталом с трудом и капиталом любого другого лица и целого класса» (Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 1962. С. 497). Таким образом, у «невидимой руки» есть жесткое ограничение: справедливость. Эта моральная категория определяет пределы свободы действий предпринимателя. Общественная мораль – вот что, согласно А. Смиту, должно лежать в основе экономики.
Но что происходило на протяжении столетий и что мы видим сегодня? Идея поставлена с ног на голову. Властвуют своеволие, беспредел, жизнь протекает под лозунгом «только бизнес – соль, остальное – ноль». Российская экономика (и не только) строится вне истины и любви, носит по сути антиобщественный характер; предприниматели попирали и беззастенчиво попирают именно законы справедливости. Итог? Мир на грани гибели, отказывается от этой философии развития.
Понимается ли это самим обществом? Только его частью. Большинство по-прежнему убеждено, что в этом вопросе все давным-давно ясно, что тут просто нечего понимать; что «все идет как надо», мы «вписываемся в цивилизованный мир», который давно живет по законам, берущим начало от времен Адама Смита. Наука расширенно воспроизводит этот миф, школы и вузы вдалбливают его в сознание все новых и новых поколений. Отказываясь понимать, люди самовольно строят мир, в котором ложная демократия и обманчивая свобода парадоксальным образом сочетаются с утонченным рабством и усиливающейся социальной несправедливостью.
В таком же духе можно препарировать миф о глобализации, миф о международном терроризме и другие.
Скажу о некоторых следствиях, к которым ведут бегство от знания и понимания, иллюзорное знание, новое мифотворчество и новый софизм.
На мой взгляд, XX век со всей очевидностью и в невероятных масштабах продемонстрировал способность человека осуществлять отрицательную деятельность, то есть деятельность не во благо, а в ущерб. Я не стану говорить о Первой и Второй мировых войнах, о ВОСР, случившихся в XX веке. Это войны. Они предполагают деятельность такого рода, ибо война – это разрушение с целью уничтожения противника. Но вот нынешние «реформы» в России. Если не собирать по крохам сомнительные успехи и «достижения», то в общем и целом, в главном и основном они носят разрушительный характер. Для огромного множества людей, в частности и для меня, это несомненная истина. Это значит, что основную часть всей совокупной реформаторской деятельности – от замысла до воплощения – надо признать отрицательной. Нельзя не заметить также, что эта отрицательная деятельность осуществляется за счет как предшествующих поколений, результаты труда которых уничтожаются, так и будущих поколений, созидательная деятельность которых затрудняется, а возможности улучшения жизни за счет собственных усилий ухудшаются.
Посмотрите на нашу экономику, где следы этой деятельности заметней всего. В итоге «реформ», на мой взгляд, экономика России уничтожена. Мы имеем дело с каким-то странным монстром, который почти ничего не производит, но именуется экономикой. Во главе множества хозяйственных структур, в том числе федеральных, стоит агрессивно-невежественное меньшинство людей, которые чрезвычайно активны и последовательны в достижении своих целей. Но если говорить о сути их деятельности, то это деятельность отрицательная, ибо их работа представляет собой производство вреда, создание отрицательной стоимости.
Люди, для которых разрушение было смыслом жизни, встречались в истории нередко. Но в таком множестве, как в XX веке, – никогда. Нацисты в Германии. Организаторы массового террора в СССР. Были ли эти люди людьми? Можно ли назвать их личностями? Наверное, да. Ведь они были по-своему умны, исключительно работоспособны. Но это личности с извращенными умом и душой, искаженными ценностными ориентациями и моральными нормами, среди которых отсутствовали понятия «совесть», «честь», «жалость» и т. п. Большинству из них не знакомы переживания по поводу содеянного, зато свойственны звериная озлобленность, ненависть ко всем, кто думает и чувствует, понимает мир не так, как они.
Но разве личности такого рода исчезли с политической сцены? По-моему, их сегодня в нашей стране никак не меньше, чем пятьдесят-шестьдесят лет назад. Более того, их, как и тогда, пытаются возвеличить, именуют «гениями организации» и т. д. На самом деле это так называемые инфернальные (дисгармоничные) личности, рыночные фундаменталисты, фанатики. Как всякие фундаменталисты и фанатики, они не способны воспринимать никакую иную истину, кроме той, которая овладела их умами.
Парадокс заключается в том, что многие люди идут за ними, все-таки верят в то, что «российская экономика на подъеме». Почему? Человек легче воспринимает то, на что надеется, чего не знает и не понимает. Тем более, если непонятное объявляется «новым», «передовым», «цивилизованным», если все делается «как у всех», тем более – «как у них».
Однако российская «экономика» – не что-то исключительное; это всего лишь частное проявление общемировых процессов, методично организуемой и управляемой глобальной экономической игры, в которой все козыри как раз у «них», на «той» стороне. В то, что это именно игра, а по сути дела, мировая война нового типа (о чем мы говорили на одном из заседаний Русского интеллектуального клуба), абсолютное большинство населения поверить не может и не хочет: уж слишком все непривычно, откровенно, цинично и просто выглядит. Но подлинная истина всегда носит простые и грубые одежды.
Между тем еще в 1968 году 3. Бжезинский, тогда помощник президента США по национальной безопасности, одним из первых выдвинул идею о создании системы глобального планирования и долгосрочного перераспределения мировых ресурсов (Brzezinski Z. America in the Technologic Age // Encounter. Vol. XXX. 1968. January; idem. Between Two Ages. America’s Role in the Technotronic Era. N-Y., 1970). Уже в те годы, более тридцати лет назад, когда еще шла «холодная» война и СССР был силен и могуч, США определили новые ориентиры мирового развития на свой манер. Во-первых, речь шла о замене демократии господством элиты. Бжезинский полагал, что развитие должно сопровождаться «постепенным появлением все более контролируемого и направляемого общества, в котором будет господствовать элита... Освобожденная от сдерживающего влияния традиционных либеральных ценностей, эта элита не будет колебаться при достижении своих политических целей, применяя новейшие достижения современных технологий для воздействия на поведение общества и удержания его под строгим надзором и контролем» (Brzezinski Z. Between Two Ages…P 252). Во-вторых, говорилось о формировании наднациональной власти на основе объединения индустриально развитых стран в своего рода элитарный клуб. Ежегодные совещания «семерки», в которых России с некоторых пор отведена роль «восьмерки». И мы видим, что задуманный более тридцати лет назад проект осуществляется более чем успешно.
В России и во многих странах сформировалось четвертое сословие, состоящее из финансовых магнатов, банкиров, торговцев, наркодельцов, государственных чиновников-коррупционеров, владельцев СМИ, игорных домов, шоу-бизнеса и прочего жулья, которое сосредоточило в своих руках огромные финансы, «спонсирует» выборные кампании, лоббирует нужные ему законы, т. е. определяет образ жизни всего социума, формирует в обществе выгодную ему мораль.
Мировая экономическая система во многом уже построена. Завершению ее создания мешает то, что отсутствует легальная мировая политическая система – мировое правительство. Некоторые полагают, что фактически оно уже существует («семерка», разные клубы и т. п.). Но если это и не так, то совершенно очевидно, что ныне мы являемся свидетелями активнейших попыток создать его.
Именно в этом ключе надо рассматривать ту деструктивную, отрицательную деятельность, о которой я говорил. Она носит не стихийный, а планомерный, контролируемый и управляемый характер. По этой схеме с помощью специально созданных инструментов (МВФ, ВТО, МБ и др.) разрушаются государства, организуется хаос как внутри отдельных стран, так и в международном масштабе с тем, чтобы в зоне кризисных ситуаций контролировать не только экономические, но и политические процессы, всю социальную среду. По типу «внешнего управления» в обанкротившихся банках и фирмах действует система глобального менеджмента, глобальных политических технологий.
Одно из многих свидетельств этого – парадоксальное понятие «принуждение к миру», которое нам оставил XX век. Демонстрация этого принципа состоялась на Балканах. Ближайшая возможность увидеть это – «разоружение» Ирака. Уже вброшена в общественное сознание идея о «принуждении к миру» чеченских боевиков и российского федерального центра.
Вновь скажу: проблема понимания актуальна ныне как никогда с тех пор, когда тысячелетия назад, еще в эллинскую эпоху, возникла герменевтика – искусство толкования текстов классической древности, Библии, учение о принципах их интерпретации. Сегодня в кризисе понимания находит свое выражение системный кризис бытия человечества вообще. Продолжать не понимать происходящее, – значит, продолжать погибать. Понять, – значит, спастись.
Как всегда бывает в тех случаях, когда обозначается та или иная проблема, тут же возникает вопрос: «Что же делать? Как ее решить?»
Сверхсложная, адски трудная задача, которая не может быть решена разом, быстро и повсюду. Человека можно принудить повиноваться, но невозможно заставить думать и понимать, если он не захочет этого сам. Тем более человека, которого сегодня, на мой взгляд, сознательно отучают думать и понимать: в ситуации дележа собственности и власти думающий и понимающий народ правящей элите совершенно не нужен. Ситуация по своей сути становится все более похожей на ту, которая существовала в Древней Спарте, когда около 30 тысяч спартанцев управляли 350 тысячами илотов – рабов и ремесленников.
На мой взгляд, главное условие преодоления кризиса понимания – образовательная революция, смысл которой не столько в совершенствовании форм и методов передачи знаний, новых образовательных технологиях и механизмах финансирования (как это представляется нынешним реформаторам образования не только в России, но и в других, в том числе ведущих, странах мира), сколько в переосмыслении миссии образования, которая видится мне спасительной; в определении новых областей знаний и создании новых учебных дисциплин, дающих знание и понимание смысла вызовов и угроз, следствием которых может быть мировая катастрофа; в расширении предметности обучения (которое сегодня сводится к овладению определенной суммой знаний, навыков и умений) за счет прибавления к этим целям обучения пониманию.
Если мир стал сложней, то человек должен развить свои творческие способности до такой степени, чтобы справиться с этой сложностью, упростить ее. Если скорость и темпы общественного развития возрастают, значит, и человек должен думать с большей скоростью и точностью. Если объемы информации нарастают лавинообразно, то и человек должен расширять границы своего интеллекта.
Возможно ли это? Возможно. Давно доказано, что люди обычно используют не более 10 процентов возможностей своего мозга, даже когда думают с максимальным напряжением. Не более! Большинство – и того меньше. Как получить доступ к оставшимся 90 процентам умственного потенциала? Развитию и использованию всех шести типов интеллекта (вербального, визуального, логического, творческого, физического, эмоционального) необходимо учить. Для меня именно в этом смысле проблема понимания (повторюсь) является прежде всего практической. Пусть ученые продолжают спорить о дефинициях и деталях. Но общественный запрос на разрешение кризиса понимания настолько актуален, что на него необходимо давать немедленный и действенный ответ. Достигнутый уровень понимания проблемы понимания вполне достаточен для того, чтобы на основе теоретических наработок стало возможно создание специальной учебной дисциплины, методик, учебных пособий, позволяющих обучать новые поколения не только запоминанию знаний, но и отысканию скрытых в них смыслов – пониманию.
В чем высший смысл образования, чему надо учить, что надобно непременно не только знать, но и понимать – вот в чем, если говорить предельно кратко, заключается суть кардинального, революционного преобразования образования в XXI веке, с помощью которого должно быть столь же серьезно, на основе новой парадигмы преобразовано общество. Из печати вышла моя книга «Образовательная революция», в которой эти вопросы рассматриваются довольно обстоятельно. Сейчас я эту тему только обозначаю.
II.
Глубина понимания «вообще» (явлений и событий новейшей, все более усложняющейся истории тем более) в конечном счете зависит не столько от количества имеющейся у нас информации, сколько от духовно-нравственной зрелости и интеллектуального потенциала «понимающей» личности.
Как известно, до недавнего времени ученые рассматривали интеллект как единый, неделимый, монолитный психический феномен. Выявление шести типов интеллекта – это прорыв в науке и, на мой взгляд, в решении проблемы понимания, ибо позволяет получить доступ к незадействованным 90 процентам интеллектуального потенциала.
Новый взгляд на интеллект более сложен, но он позволяет гораздо лучше объяснить такие явления, как гениальность, талант, дарование. В частности, и таких выдающихся человеческих экземпляров, как А. А. Зиновьев, который одарен в высшей мере не в каком-то одном, а во всех шести типах интеллекта, что хорошо показано в только что вышедшей книге «Феномен Зиновьева», подготовленной учеными МГУ им. М. В. Ломоносова и Института философии РАН.
Я смотрю на Зиновьева как на посланца XX века в век XXI, как на орган, который природа и наше общество создали для того, чтобы его мыслями и его голосом рассказать потомкам о веке XX. Он очень много сделал для понимания сущности России и Запада, человечества вообще в XX веке. С идеями, мыслями, оценками и прогнозами Зиновьева можно соглашаться или нет, самого Зиновьева можно любить или ненавидеть, но не заметить его невозможно.
Что такое Зиновьев? В чем его феномен? Давайте порассуждаем сегодня об этом. Я только начну, а вы – продолжите.
Взглянем на творчество А. А. Зиновьева с количественной точки зрения.
Вот лишь названия его книг по логике: «Философские проблемы многозначной логики» (1960), «Основы логической теории научных знаний» (1967), «Комплексная логика» (1970), «Логика науки» (1971), «Логическая физика» (1972), «Логические правила языка» (1975).
Вот список литературных произведений Зиновьева:
- «Зияющие высоты» (1976).
- «Светлое будущее» (1978).
- «В преддверии рая» (1979).
- «Записки ночного сторожа» (1979).
- «Желтый дом» (1980).
- «Мой дом – моя чужбина» (1982).
- «Гомо советикус» (1982).
- «Нашей юности полет» (1983).
- «Евангелие для Ивана» (1984).
- «Иди на Голгофу» (1985).
- «Государственный жених» (1986).
- «Рука Кремля» (1986).
- «Пара беллум» (1986).
- «Изюмовая бомба» (1987).
- «Живи» (1989).
- «Мой Чехов» (1989).
- «Исповедь отщепенца» (1990).
- «Катастройка» (1990).
- «Веселие Руси» (1991).
- «Смута» (1992).
- «Русский эксперимент» (1995).
- «Глобальный человейник» (1997).
- «Новая утопия» (2000).
- «Затея» (2000).
За прошедшие три года после возвращения в июне 1999 года в Россию он опубликовал четыре монографии: «На пути к сверхобществу», «Комплексная логика», «Логическая социология», «Русская трагедия».
Но это – количество. А качество? Насколько истинно то, о чем поведал миру Зиновьев? Почему Зиновьеву в его понимании действительности можно верить? Тут мало только оригинальности, самобытности.
Глубина понимания Зиновьевым социальной действительности предопределяется тем, что в процессе познания он использует весь возможный инструментарий: мышление (он логик), слово и эмоции (он писатель и поэт), рефлексию (он философ), зрение (он художник), эксперимент (он социолог) и т. д.
Со всех сторон – как логик и философ, социолог и художник, писатель и поэт – Зиновьев является личностью выдающейся.
Мировая известность пришла к Зиновьеву еще в начале 60 – 70-х годов как к логику. Все его книги по логике изданы на многих языках, в том числе на английском, немецком. Признанные зарубежные научные авторитеты говорят о Зиновьеве как о выдающемся логике XX века.
Философский факультет МГУ выпустил в XX веке тысячи специалистов по философии, которые стали докторами и академиками, но лишь несколько человек войдут в историю как философы. Среди них – А. А. Зиновьев.
В № 9 журнала «Вопросы философии» за 2002 год опубликована беседа главного редактора В. А. Лекторского и академика Л. Н. Митрохина. Они называют всего пять фамилий, как они пишут, «наиболее творческих философов». С Зиновьевым они связывают «рубеж в развитии нашей философии в целом», называют его «главным молотобойцем, пробившим брешь в монолите диамата». Выдающийся результат!
Зиновьев – человек до мозга костей русский, во всех смыслах и измерениях. Он почти ровесник XX века и 60 лет советской истории. Он знает страну, знает ее историю, людей, систему власти. Он знает человеческий материал и общество как предмет познания, всегда размышлял о сущностях и смыслах, а не о частностях, хоть они и важны.
В Древнем Китае была традиция: если человек, добившийся славы, хотел понять, не произошло ли это случайно, то он менял имя и место жительства и начинал все сначала.
Именно так, хоть и помимо своей воли, все случилось и с Зиновьевым. В 1978 году вместе с семьей он был изгнан из СССР в ФРГ. Слава, хорошая должность (зав. кафедрой логики МГУ) степень доктора наук, звание профессора, боевые ордена – все было утрачено. Но мировая слава пришла к нему во второй раз – теперь уже как к писателю.
Зиновьев всюду – новатор и революционер. Всюду и во всем – оригинален. Относительно его творчества почти всегда говорят «впервые», «блестяще», «потрясающе», «гениально». Его сравнивают со Свифтом, Вольтером, Гоголем, Салтыковым-Щедриным, называют «Моцартом социологии». О его творчестве уже написаны книги, диссертации, сняты телефильмы, не говоря о сотнях восхищенных рецензий. А. А. Зиновьев удостоен престижных литературных премий, в том числе «За лучший европейский роман» в 1978 году, «За лучший научно-фантастический роман» в 1980 году, «Ргiх Меdicis» в 1979 году, «Tevere» в 1992 году и многих других. Избран в Баварскую академию искусств и Римскую академию, награжден медалями и званием почетного гражданина папских городов Равенна, Оранж и Авиньон. Я не знаю, есть ли среди присутствующих такие, кто прочитал, а тем более изучил все книги Зиновьева и, следовательно, может вполне обоснованно утверждать, что он понимает, «что такое – Зиновьев», т. е. постиг его сущность. Ведь понимание – это сомыслие. Чтобы воспринять и понять другого, надо не просто пролистать текст, а проделать самостоятельную мыслительную работу по раскрытию смысла того, что заключено в тексте. Это и есть процесс понимания. То, чего мы не понимаем, не принадлежит нам, то – чужое, не наше. То, что нам не нравится, мы считаем плохим. Непонятное часто кажется нам «неправильным».
Зиновьев – еретик, ибо постоянно ставит под сомнение общепринятые истины и предлагает свое понимание вещей. Он разоблачает иллюзии и мифы, что воспринимается многими как личное оскорбление и вызывает ненависть.
Я не раз слышал: «Зиновьев – антисоветчик, антикоммунист. Он помогал разваливать СССР, а теперь стонет. Крокодиловы слезы»; «Он приехал в Россию, потому что стал не нужен на Западе». Другие говорят: «красный», «коммуняка», «совок».
Я знаю, как А. А. Зиновьев отвечает на эти вопросы. Мы не раз касались их в наших с ним беседах. Мне бы хотелось, чтобы он затронул эту тему и сегодня. Сам же я объясняю и понимаю это так: перед нами истинно мыслящий человек, одна из немногих личностей, воплощающих в себе идею всемогущества человеческого разума и его беспрестанной рефлексии.
Идеи и мысли Зиновьева часто шокируют, кому-то кажутся нелепыми. Но могло ли быть иначе? Ведь он исследует предельно противоречивую, шокирующую, нелепую, абсурдную действительность, в которой негативные результаты и следствия перечеркивают и отрицают благие замыслы и ничтожные достижения. Отсюда парадоксальные, но полные глубокого смысла словообразования «зияющие высоты», «катастройка», «человейник» и многие другие, вошедшие в словарь русского языка XX века.
Не забудем: Зиновьев – логик, логик-революционер. Он полагает, что предмет логики – не мышление, а язык. Он создал свой язык логики, изменил привычную логику языка, а значит, и мышления. Он мыслит парадоксально, и в этом заключена великая логика, ибо это действительно логика, в соответствии с которой строится наша абсурдная действительность.
Человек – это не только то, что он делает и думает, но и то, что и как он чувствует. Мир чувств и эмоций Зиновьева никому из нас не ведом. На его долю выпало столько переживаний, что многим это трудно даже представить. Арест в ранней молодости. Война, на которой он воевал летчиком-штурмовиком. Колпак КГБ в семидесятые годы. Высылка из страны в возрасте 56 лет. Жизнь в эмиграции. Травля. Дважды его пытались отравить. Дважды пытались выкрасть. Замалчивание за границей. Возвращение в Россию в возрасте 77 лет. И – невостребованность...
Зиновьев – человек гонимый, травимый и безумно одинокий, сколько бы людей вокруг него ни крутилось, «отщепенец», как сказал он сам о себе. Но такова судьба всех, кто опережает время, такова судьба гения: ему не с кем разговаривать, быть понятым до конца уже сегодня.
«Первое и последнее требование к гению, – говорил Гете, – любовь к истине». Истина – это религия Зиновьева. Можно сказать, что он ничего в жизни и не умеет, кроме как мыслить. В этом его счастье и беда.
Как-то однажды в нашем разговоре Зиновьев сказал о себе: «Я – думательная машина, которой все равно, что думать: СССР, Запад или Россию. Сейчас я в России и думаю прежде всего Россию». Зиновьев несет в себе огонь истины, который обжигает его, причиняя боль. Он доказывает истину не только мышлением, но и своим образом жизни: неимоверно много трудится вообще, а для его возраста – фантастически много. Он не просто трудится, он борется. Не против кого-то конкретного, а с действительностью, со всем миром за свои идеи и свое право видеть и понимать его по-своему.
Зиновьева в России пока еще недостаточно читают и знают. В том числе и потому, что его рассуждения и прогнозы не добавляют оптимизма. Люди легко понимают радость жизни, но не хотят узнавать, а тем более трудиться, чтобы понять ее ужасы. Люди легче и больше всего верят в то, что хуже всего знают. В этом заключен великий парадокс.
«Когда рушится все, наступает час философии», – писал М. Хайдеггер. Человечество потрясают тектонические сдвиги и глубинные взрывы. Будущее во мраке. Час Философа уже пришел – звездный час Зиновьева.
Время понимать.